Кроме безвинных жертв репрессий, стоит помнить и тех, кто убивал наших родственников и предков. Несмотря на то, что их руки были по локти в крови, их именами до сих пор названы белорусские улицы.
Профессиональной чертой сталинской диктатуры было не только уничтожение мнимых “врагов народа”, но и умение “заметать следы”, не оставлять следующим поколениям никаких документов, доказательств даже самого факта существования на земле этих жертв, а заодно их родных, соратников и друзей. Руководящая элита уничтожала нежеланных свидетелей – сотрудников карных органов – палачей, на плечи которых в годы репрессий ложилась наиболее кровавая работа.
Некоторые из них имели отношение к Беларуси – либо фактом рождения, либо местом работы на этой территории. Среди них – первый заместитель наркома внутренних дел СССР Агранов, председатель ГПУ БССР Рапопорт, нарком внутренних дел БССР Заковский, заместитель наркома НКВД СССР Леплевский. Все они были расстреляны в 1938 году. Февраль 1940 года стал последним месяцем жизни наркома внутренних дел СССР Ежова и председателя ГПУ БССР Реденса.
Трагическая судьба была предначертана большинству из тех, кто исполнял волю Сталина. Становясь палачами, люди сами подписывали себе смертельный приговор, т.к. рано или поздно приходил и их черед становиться жертвами кровавого молоха.
Репрессивная система поедала саму себя: каждое поколение палачей расстреливало своих предшественников. Были установлены так называемые “лимиты” на количество человек, которых нужно арестовать. Например, для Гомеля “лимит” был установлен сначала в 500, потом в 1000, а затем в 2000 человек.
Работников НКВД инструктировали следующим образом: “Вы должны ровняться по производительности на стахановцев и не только выполнять нормы по количеству разоблачений в сутки, но и давать больше, чтобы не зря получать государственные деньги”. В Минске нормы “разоблачения” составляли от 1 до 3, в Гомеле – от 1 до 2 арестованных в сутки.
Для пыток создавались специальные камеры. В Гомеле в январе 1937 г. были оборудованы три камеры – “парилки”. В узкие помещения (настолько узкие, что не помещалось две койки) камер-одиночек без окон и вентиляции загоняли 20 и более человек. Камеры отапливались печью, в них круглые сутки горел свет. Здесь людей держали сутками – они стояли до тех пор, пока не давали нужных показаний. От жары у людей на теле появлялись волдыри. Если кто-то терял сознание, его вытаскивали, обливали водой из шланга и снова запихивали в камеру. Более 20 дней “парилку” не выдерживал никто. В таких камерах побывали 500-800 человек от общего количества рассмотренных дел на 800-900 человек.
К непокорным применяли еще одну меру воздействия – “ледник”. Арестованного помещали в карцер с цементным полом, где была очень низкая температура. Подобная камера была в Могилеве – темная низкая комната и вода по косточку, спрятаться от воды можно было только в гробу, установленном посреди камеры.
В минской тюрьме НКВД – “американке” – был организован специальный режимный корпус, куда доставляли арестованных, уже приговоренных к смерти. Такие арестанты, по мнению следователей, рассказали далеко не все, что знают. Осужденных допрашивали с помощью хорошо отработанных методов пыток. Если подследственный давал “свидетельства”, его условия улучшали, ему давали еду. В таких обстоятельствах человек вынужден был давать лживые свидетельства. Из 270 человек, которые удерживались в “американке”, 88 “дали свидетельства” на 3489 граждан.
Палачи также попадали в ловушку режима и против них использовали такие же методы, которые когда-то применяли они сами. Стоит отметить, что все руководители “Госбезопасности” БССР в период с 1918 по 1941 г. (15 человек) умерли не натуральной смертью, а были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны.